Максим Божко - «Слепая зона» правового конфликта: о чем не знают те, кто хочет ыиграть суд

На самом деле истцу и приставам хватило бы и двух недель, но за два месяца, пока жалобы не назначались в апелляцию, ситуация изменилась кардинально: деньги на счетах были арестованы, активы изъяты, бизнес парализован. После отмены определения об аресте и передачи дела по подсудности в регион проживания ответчиков (где оно должно слушаться в силу закона) дальнейший спор имел перспективы, но не имел никакого смысла. Как говорят врачи, «лечить было уже некого».

Но зафиксированное преимущество в виде судебного акта — это еще далеко не финал, а учитывая, что целью любого судебного спора являются именно оформленные актив либо имущество, победу в суде первой инстанции рано считать успешным завершением спора. Только после того как дело выдержит апелляцию и решение суда вступит в законную силу и будет подлежать исполнению, можно говорить о промежуточной победе. В арбитражных судах есть еще третья «работающая» инстанция — кассационная, но даже она редко разрешает спор окончательно, если суд не согласен с одинаковыми решениями первых двух инстанций. В таком случае дело направляется «на новый круг».

В практике автора данной книги есть дело, которое в настоящее время находится в кассации уже четвертый раз. Два раза суды первой и второй инстанции выносили решения в пользу истца и кассация отменяла их, в третий раз решение судов первых двух инстанций было в пользу ответчика, но кассация отменила и его. Такие «почти победы» на практике случаются достаточно часто.

История судебных баталий знает и сотни случаев, когда обеспечительные меры в виде ареста актива принимались судами сразу после апелляции, но по иному делу, что не позволяло новоиспеченному владельцу оформить на себя только что отсуженный актив. Случается, что буквально считаные дни отделяют «почти победителя» от итогового материального результата, и очень часто после таких «боковых» арестов кассация отменяет судебный акт и спор уходит на новый виток, иногда в иные суды и нередко с обратным эффектом по результату.

По одному из дел иностранный гражданин обратился в суд с иском к своей гражданской жене об оспаривании договора дарения между ними, по которому к ней перешло право собственности на большой загородный дом. Он пытался доказать, что плохо говорит по-русски, не понимал смысла заключаемой сделки и полагал, что это аренда. Истца подвела доверенность, написанная им на русском языке без помощи переводчика. И хотя на самом деле языком он все-таки не владел, чему было представлено множество доказательств, включая исследования на полиграфе, суды двух инстанций постановили в иске ему отказать.

После того как был снят обеспечительный арест по этому делу и до того как гражданская жена успела по решению суда переоформить дом на себя, на имущество вновь был наложен обеспечительный арест, но уже по другому делу. Законная жена иностранного гражданина избрала более понятную позицию: она не давала согласия на распоряжение общим супружеским имуществом. Этот иск был удовлетворен судами обеих инстанций. Впоследствии дом был переоформлен в равных долях на иностранного гражданина и его жену.

Воистину, случай и время — два величайших тирана на земле.

В ряде случаев в правовом конфликте может быть важно пройти инстанцию (обычно первую) форсированно, чтобы избежать излишне тщательного разбирательства: в апелляции новые доказательства уже не берут. Если не успеть получить судебный акт вовремя, могут вскрыться ранее неизвестные факты, оппоненты найдут свежие аргументы, в дело войдут новые люди — произойти может многое, и поэтому важно здесь и сейчас зафиксировать свое преимущество.

Не секрет также, что разные судьи могут решить одно и то же дело по-разному. Например, в судах общей юрисдикции случается так, что вчерашний судья-криминалист назначается на гражданские дела, а это означает, что в сложных гражданско-правовых вопросах он может не разбираться и обосновывать их ему просто бессмысленно.

Кто-то из судей более опытен, кто-то лучше знает право, а кто-то — процесс, и наоборот.

По одному из дел за время его рассмотрения сменилось две судьи. Первая была уволена за нарушение процессуальных сроков и правил документооборота, вторую перевели в вышестоящую инстанцию. Третья сейчас слушает дело. По ощущениям, первая судья намерена была в иске отказать, вторая — удовлетворить. Что думает о деле третья, пока неясно.

Практика показывает, что отменить судебный акт в апелляции гораздо сложнее, чем «засилить» его. Это сродни захвату высоты на войне (или открытой линии в шахматах): кто контролирует высоту, того с нее уже не так просто скинуть. Обычно мы узнаем об отмене очевидно нелепых судебных решений только высшими судебными инстанциями, и эти примеры примечательны только потому, что крайне редко случаются. Огромное количество дел, дурно скроенных и криво сшитых с позиций права и оценки доказательств, остаются в силе и списываются в архив. Этот факт является основной причиной, по которой теоретики права отказываются от идеи его практического применения: тому, кто любит колбасу и уважает закон, лучше не знать, как делается то и другое.

А потому важно ценить значение удачного момента и пользоваться им, если уж он нам выпал. Ведь, в конце концов, нашей задачей является именно победа, а не установление истины по делу.

Однако все вышесказанное относительно удачного времени, когда вдруг оказывается доступным выгодное нам правовое решение, справедливо и в отношении всех тех моментов и целых периодов, когда, какие бы усилия ни прикладывались, не происходит ровным счетом ничего. Иногда такие феномены сопровождаются «временны́ми провалами», и, казалось бы, очень простое дело затягивается, и возникает тысяча мелочей и препятствий, которые не позволяют достичь нужной нам цели к обозначенному клиентом времени. А иногда бывает еще хуже: мы просто проигрываем дело, которое никак не должны были проиграть.

Один из вариантов объяснения происходящего — через подход о понимании правового конфликта как системы и присущих ей общих принципов организации.

Чем большей динамической сложностью отличается система (чем значительнее количество связей между различными ее элементами), тем больше требуется времени, чтобы сигнал обратной связи от совершаемых в отношении нее действий прошел по сети взаимосвязей в ней. Через некоторые звенья сигнал может пройти очень быстро, но достаточно одной задержки, чтобы вызвать сильное запаздывание, — из чего следует, что скорость изменения всей системы определяется самым медленным ее звеном.

Итак, количество времени, необходимое для наступления изменений, то есть сокращения зазора между совершаемыми нами в правовом поле шагами и ожидаемыми последствиями, определяет «память» системы. Часто мы ничего не знаем о том, почему нужные нам последствия никак не наступают, ведь не всегда ясно, где конкретно на этот раз произошла задержка. Изменения в таком случае накапливаются постепенно, а проявляются неожиданно — после того как импульс перемен преодолел критическое значение. И если мы все делали правильно, то рано или поздно наступает переломный момент, после которого наша окончательная победа становится всего лишь вопросом времени.

Представьте себе кран с присоединенным к нему длинным шлангом. Мы включаем воду и смотрим на свободный конец шланга, но ничего не наблюдаем. Открываем кран еще больше — и снова безрезультатно. Продолжаем его крутить. Наконец из шланга начинает литься вода, и поток ее с течением времени только усиливается, даже если с ее появлением сразу закрыть кран. Вода будет течь ровно столько времени, сколько был открыт кран с присоединенным к нему шлангом: он «помнит» о том, что мы делали раньше.

В метафоре вращения крана с длинным шлангом отражены все процессуальные (и иные) шаги, которые мы совершаем для достижения победы. А вода — это тот материальный результат, которого мы так хотим достичь.

Таким образом, у каждого мгновенья и правда свой резон: временами все случается быстро и в нашу пользу, а иногда не происходит ничего, как бы мы ни старались. И дело здесь не только в везении или его отсутствии. Причины также в стабильности системы, которую мы намереваемся изменить. Сложившиеся отношения принадлежности имущества, организационной подчиненности и прочего могут быть поразительно устойчивыми и сильно сопротивляться переменам. Попытки резких изменений часто приводят к тому, что система просто разваливается на части (примеров того, как в результате конфликта имущественный актив не доставался ни одной из сторон, бизнес останавливался и проигравшими оказывались обе стороны, достаточно много).